Хонтология (от англ. haunt — призрак, ontology — бытие) — термин, введенный Жаком Деррида для обозначения «парадоксального состояния призрака, который ни существует, ни не существует»[1]. Первоначально созданный автором для описания особого бытия идеи коммунизма, впоследствии был использован в более широком культурном контексте, применительно к музыке, фото- и киноискусству, литературе, психоанализу и другим сферам.
Изначально, термин " хонтология " — неологизм, предложенный Жаком Деррида в труде " Призраки Маркса " для описания особого типа бытия идеи коммунизма. Опираясь в своей работе на первые строки " Манифеста коммунистической партии ": " Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма "[2], Деррида выступает с критикой концепции Ф.Фукуямы о конце истории и смерти коммунизма. Деррида задается вопросом: " если коммунизм всегда был призраком, что означает заявление о том, что сегодня он умер? "[1] , после чего развивает свою теорию хонтологии (названной так по аналогии с онтологией — учением о бытии, но применительно к призракам — haunt), описывающую особый тип бытия призрака как сущности, одновременно не являющейся ни живой (то есть «существующей»), ни неживой (то есть «существовавшей»).
«Привидения приходят из прошлого и появляются в настоящем. При этом, однако, нельзя адекватно говорить о принадлежности привидения к прошлому, даже если видение представляет того, кто был мертв в течение многих веков, по той простой причине, что привидение, очевидно, не тот же самый объект, что личность, которая носила соответствующее имя. Принадлежит ли в таком случае „историческая“ личность, которая идентифицируется с призраком, настоящему? Очевидно, нет, так как идея о возвращении из мертвых разрушает все традиционные концепции темпоральности. Таким образом, та темпоральность, субъектом которой является призрак, является парадоксальной, так как он одновременно и „возвращается“, и осуществляет свой „привиденческий“ дебют».[3]
Итак, призрак по Деррида — это " странный голос, одновременно присутствующий и отсутствующий, единичный и множественный, носящий в себе различие, такой же призрачный, как человек, отличный от самого себя и своего духа. Он есть другой, но, в то же время, больше, чем другой. Он дезорганизует время. Он есть след. Приходящий из прошлого и носящий в себе наследие других эпох, он тем не менее непредсказуем и неумолим. "[4]
Таким образом, понятие хонтологии оказывается тесно связано с идеей деконструкции и означает, что то, что мы видим не есть то, чем оно является, но есть результат разницы невидимых элементов.
По логике хонтологии прошлое всегда присутствует в настоящем, но не в первоначальной своей форме, а в виде следа.
В фильме Ghost Dance, исследующем мифы и представления, касающиеся существования призраков, а также природу кино, Деррида появляется в качестве одного из персонажей и заявляет, что будущее принадлежит призракам, а развитие технологий и медиа будет только способствовать их распространению.
Ряд современных мыслителей, таких как, например, Марк Фишер и Саймон Рейнолдс, разделяют мнение Деррида, называя хонтологию " духом времени ", и используют данное понятие для описания состояния, когда культура одержима мыслью об " утраченных возможных вариантах будущего "[5], место которых заняли неолиберализм и постмодерн. По мнению хонтологов, культура утратила свою движущую силу и мы застряли в " конце истории ". В то же время, новые технологии помогают переосмыслить понятия времени и пространства: так например, Интернет-время, которое все больше вытесняет часы реального времени, становится своего рода " безвременьем ", которое дополняет понятие " ничейных пространств "(фр. non-lieux) Марка Оже. Другое, еще более существенное последствие развития WEB — так называемый " кризис чрезмерной доступности ", означающий, что больше ничего не исчезает, все " возвращается на YouTube или в качестве бокс-сета ретроспектив ", образуются временные петли, бесконечно повторяющийся момент травмы (согласно Фишеру).[5]
В современной культурологической трактовке хонтология обозначает " тоску по будущему, которое так никогда и не наступило "revivelism), попытку преодоления современной капиталистической культуры. На сегодняшний день хонтология используется в качестве инструмента критического осмысления во многих сферах культуры, включая музыку, политическую теорию, архитектуру, психоанализ, фото- и кино-искусство.
На сегодняшний день, хонтология способствует развитию многих сфер творческого исследования: визуальных искусств, философии, электронной музыки, художественной литературы и литературной критики. На самом примитивном уровне, влияние хонтологии проявляется в интересу к превдо-винтажной фотографии, заброшенным пространствам[7] и телевизионным сериалам, типа " Жизнь на Марсе ". Согласно Марку Фишеру, чей труд " Призраки моей жизни " (англ. Ghosts of My Life: Writings on Depression, Hauntology and Lost Futures) рассматривает хонтологию как особый " этап развития культуры ", " множество различных сфер культуры обладают хонтологическим измерением ".[5]
Приверженцы радикального подхода заявляют, что все формы репрезентации призрачны. Произведения искусства населены призраками, причём не только идеальными формами, несовершенным выражением которых они являются, но также насыщены тем, что избежало воплощения.
" Хонтологическое " искусство основано на ощущении дежавю: в эпоху культурного застоя и " апокалипсиса идей " художники начинают прибегать к " фантомам памяти, звукам, выуженным из забытого прошлого "[8], причём не реально произошедшего, а его фантазмического образа.
В музыкальной сфере к представителям хонтологического направления относятся: участники английского лэйбла Ghost Box (Belbury Poly, The Focus Group, the Advisory Circle), лондонский dubstep продюсер Burial, такие электронные музыканты, как the Caretaker, William Basinski, Philip Jeck, Aseptic Void, Moon Wiring Club, and Mordant Music, Ariel Pink, Boards of Canada и другие.
Отличительные особенности стиля: балансирование на гране сна и реальности, использование продакшн-музыки, саундтреков из старых научно-фантастических фильмов, фильмов ужасов категории Б, аналоговой электронной музыки, конкретной музыки, даба, нарезок из телевизионных программ 70х годов. Также распространенными элементами являются фоновые шумы на звукозаписывающей площадке, например, скрежет винила, подчеркивающий значения самого медиума.
В сфере фотографии хонтология играет двоякую роль. С одной стороны, она может представлять собой особое направление искусства фотографии, обладающее собственными сюжетами и визуальными составляющими (примером фотохудожника, работающего в этом направлении, можно назвать Доротею Смит с ее циклами работ " Löyly " и " Hear us marching up slowly "[9]).
С другой стороны, сама специфика феномена фотографии может быть отражена сквозь призму хонтологии. Так, в своем эссе о фотографии " Camera Lucida ", французский философ и семиотик Ролан Барт говорит о моменте фотографирования как о символической смерти объекта фотографии, превращении его в призрак, в образ.[10]Запечатленный на пленке человек в реальности уже никогда не будет таким, как в момент съемки, зато фотография станет носителем (медиа) этого момента и сможет донести его до потомков. Таким образом, фотография, присутствуя в настоящем, всегда отсылает нас к прошлому.
«Фото — это буквально эманация фотографируемого. От реального тела, которое было там, отделились излучения, которые достигли меня, меня, который находится здесь; неважно, как долго длилась эта передача; фото исчезнувшего существа прикасается ко мне, как запоздалые лучи погасшей звезды.»[10]
То же можно сказать и про кинематограф, в котором, благодаря появлению, по сравнению с фотографией, нового измерения — времени — еще чаще всплывают вопросы о природе памяти и ностальгии о том, чего не было. Среди фильмов с " вывихнутым " временем — экспериментальная драма Алена Рене и Алена Роба-Грийе «В прошлом году в Мариенбаде», герой которого охвачен призраками воспоминаний о любовной связи, действительное существование которой ничто не подтверждает.
Хонтологические мотивы можно проследить в творчестве таких авторов экспериментального кино как: Жан-Люк Годар (в особенности, цикл «История/и кинематографа» (фр. " Histoire(s) du cinéma ", представляющий собой альтернативную версию истории кинематографа, которого никогда не существовало), Крис Маркер, Кеннет Энгер и другие режиссеры, использующие в своей работе архивные материалы как средство деконструкции.
С точки зрения хонтологии, художественная литература целиком построена на бытии призраков, даже если она отталкивается от реальных историй и персонажей, наделяя вымышленных персонажей реальным бытием на страницах книги в настоящем.
Так, Джулиан Вулфрис в своей книге " Викторианские призраки " утверждает, что " рассказывать историю всегда означает вызывать к жизни призраков, открывать пространство, через которое возвращается что-то другое ", так что " все истории, так или иначе, являются историями призраков " и вся литература, таким образом, оказывается " хонтологичной "[11]. Согласно мнению Габриэля Жозиповичи (англ. Gabriel Josipovici), лучшие романы обладают " глубиной других миров, предполагаемых, но находящихся между строк ".[12]
Примером писателя, одержимого " призраками ", можно считать Париж, столица девятнадцатого столетия "), — олицетворения современности, носящей в себе следы прошлого (античности).
Для читателя, как и для литературного критика, тайна литературы лежит в ее туманности и непроницаемости — постоянном напоминании о том, что суть написанного никогда не может быть полностью интерпретирована.
Морис Бланшо, в частности, называл литературу " вечными муками нашего языка, стремящегося вернуться к тому, что всегда отсутствует "[13].
З. Фрейд в своем цикле статей " Моисей и монотеистическая религия ", в частности, утверждает, что наше общество имеет хонтологическую основу, а именно: " голос мертвого отца "[14], соответствующего понятию Сверх-Я.
Согласно теории, выдвинутой музыкантами и музыкальными критиками Ульрихом и Бенджамином Фожелем, различают три вида хонтологии: «в чистом виде», остаточную и хронологию травмы.[4]
Ностальгия, но не по прошлому, которое прошло, а по прошлому, которое никогда не существовало. В данном случае можно говорить об пристрастии к научной фантастике, но в отношении будущего, которое никогда не наступит, об увлечении старинными записями, о полушутливом-полусерьезном отношении к саундтрекам из сериалов и документальных фильмов и к шумам, которые их сопровождают, о сентиментальной любви к мелодиям, со временем помолодевшим.
На место мира, к которому мы привыкли, приходит особое пространство, полное несбывшихся в свое время возможностей.
Хонтология " в чистом виде " походит на то, как если бы на музыку положили воспоминания о людях, которых мы никогда не знали, или о местах, где никогда не были.
Нам кажется, что мы узнаем мелодию, но на самом деле это лишь кажимость, обман нашего мозга и нашей памяти. Призраки хонтологии " в чистом виде " никогда не устанавливают прямых связей с прошлым — это мы сами их устанавливаем — они же теперь навсегда оторваны от своего оригинала.
Когда музыкант-хонтолог использует звук поезда, сам поезд больше не существует, мы слышим не его, а его след, который удалось запечатлеть автору. Основной метод хонтологии, таким образом, — деконструкция и последующая реконструкция всего, что кажется знакомым и безобидным, для того чтобы добиться того, чтобы каждая деталь бытия оставила за собой невидимый невооруженному глазу след, который может быть схвачен с помощью медиа (любого посредника).
" Остаточная " хонтология отличается от хонтологии в " чистом виде " прежде всего " дозировкой " призрачных мотивов. Здесь уже не приходится говорить о семплировании исключительно архивных материалов. Произведения искусства " остаточной " хонтологии также включают в себя следы присутствия призраков прошлого, но в меньшем количестве, представляющих собой скорее эхо, прошедшее через призму авторского восприятия. " Остаточная " хонтология проявляется не в произведении целиком, а в отдельных, дорогих автору деталях. Среди источников " вдохновения " здесь можно назвать: голоса по радио, мелодии прошлых лет, устаревшие музыкальные инструменты, научную фантастику, фильмы ужасов категории Б, истории о супергероях.
В то время как хонтология " в чистом виде " и " остаточная " хонтология включают в себя реальные следы прошлого, хонтология травмы основывается на травматических ментальных отголосках этих следов. Это исключительно психологический отпечаток прошлого, не имеющий под собой материального аналога. Композиции не содержат в себе никаких отрывков из звуков прошлого и не воспроизводят его мотивы. Речь больше не идет о том, чтобы наблюдать призраков, но о том, чтобы их вызывать самостоятельно, на основе переживания ментальной травмы. Начиная с детских лет, травматические события аккумулируются в нашем сознании. Причём мы подвержены воздействию не только воздействию призраков нашей собственной жизни, но и жизни наших предков, истории нашей страны. В искусстве это проявляется в произведениях, пронизанных мотивами мучительного прошлого.
Хонтология.