«Как опа́сно предава́ться честолюби́вым снам». Фарс совершенно неправдоподобный, в стихах, с примесью прозы. Соч. гг. Пружинина, Зубоскалова, Белопяткина и К° — совместный шуточный рассказ Фёдора Достоевского, Николая Некрасова и Дмитрия Григоровича, опубликованный в 1846 году в юмористическом иллюстрированном альманахе «Первое апреля» Н. А. Некрасова^[1].

История публикации, авторство и литературная основа

После запрещения цензурой альманаха «Зубоскал» в конце 1845 года Некрасов задумал другой сборник. Как и в случае с «Зубоскалом», Некрасов предполагал выпускать его с помощью Д. В. Григоровича и Ф. М. Достоевского. Новое издание получило название «Первое апреля», и часть материалов, предназначавшаяся для «Зубоскала», попала в новый альманах. Скорее всего, именно так было с фарсом «Как опасно предаваться честолюбивым снам», поскольку среди его авторов перечислены Пружинин, Зубоскалов, Белопяткин. Пружинин и Белопяткин были псевдонимами Некрасова, а Зубоскалов, по всей видимости, был совместным псевдонимом Достоевского и Григоровича, унаследованный из первого неудачного предприятия трёх писателей^[2].

Григоровичу принадлежит авторство II, IV и V глав, Достоевскому III и VI главы, глава VII, по мнению Г. М. Фридлендера, была написана Григоровичем, по другим данным, Достоевским совместно с Некрасовым^[3], Некрасову принадлежат стихотворные фрагменты и, возможно, часть прозаического текста. Т. Ю. Хмельницкая полагает, что «можно говорить только о преобладании одного из соавторов в разных главах повести <…> Яснее же всего в коллективной вещи проступает не преобладание какого-нибудь из соавторов, а откровенная установка их всех на Гоголя». Участие Ф. М. Достоевского впервые установлено К. И. Чуковским в 1922 году из записки Некрасова: за «Честолюбивые сны» Григоровичу 50 р., Достоевскому 25 р. («Неизвестное произведение Гоголя», «Жизнь искусства», № 2, 10 января). По мнению Чуковского, отточия в двух местах рассказа могут означать запрещённые цензурой стихи Некрасова, одно из которых посвящено расправе барина со своим крепостным^[2].

Участие Достоевского, возможно, не исчерпывалось указанными главами, потому что во второй главе есть ситуация, когда на глазах у хозяина и кухарки появляется вор, крадущий вещи так, как в точности описано в рассказе Достоевского «Честный вор». Не исключено возможное соавторство И. И. Панаева: стихотворение «Они молчали оба» с цензурной купюрой стихов 14—15 вошло как в прижизненное «Собрание стихотворений Нового поэта» (СПб., 1855, с. 56), так и в посмертное «Первое полное собрание сочинений Ивана Панаева» (т. 5. СПб., 1889, с. 39—40)^[3]. В целом рассказ по своей тематике близок к физиологическим очеркам произведений «натуральной школы» 1840-х годов: описание кухни и чёрной лестницы во второй главе. Описания кошмара и мук совести, сделанные Достоевским, идейно сближают произведение с его повестями «Двойник» и «Господин Прохарчин»^[1]. А в стихотворных фрагментах присутствует элемент водевильного жанра, свойственный молодому Некрасову.

По мнению комментаторов, стихотворный фельетон выполнял функцию общего поэтического комментария к последовательному прозаическому повествованию. В то же время стихотворные вставки свободно извлекаются из рассказа и могут свободно восприниматься вне контекста произведения. В особенности это относится к стихотворному фрагменту «Что чиновники то же, что воинство…», предвосхищающий позднее зрелое творчество поэта-сатирика. Последняя VIII стихотворная глава, как замечает Б. Я. Бухштаб, «выдержана в <…> форме сказа от лица мелкого чиновника, совпадая с „Провинциальным подьячим“ и „Говоруном“ по тону и манере речи, фразеологии, размеру стиха, рифмам („регалии“ — „и так далее“)»^[3].

По мнению современных комментаторов, «Как опасно предаваться честолюбивым снам» явилось одной из первых попыток коллективного сатирического творчества, позднее претворившееся в опыт Козьмы Пруткова и журнал-приложение «Свисток». Фарс занял главенствующее положение в альманахе «Первое апреля», в нём присутствовали аллюзии и отсылки к другим материалам альманаха, в частности к «Достопримечательным письмам». Новаторство Некрасова проявилось в юмористическом переосмыслении предшествующей поэзии, в частности, в «перепевах» М. Ю. Лермонтова «Клянусь звездою полуночной…» Фарсовость обнаружилась в общей ориентации на гоголевское творчество: сцены ограбления и погони за вором, сцена позора в неназванном департаменте, эскапады Федосьи Карповны слишком отчётливо сближали произведение с гоголевским «Носом» и «Шинелью», чтобы эта гоголевская струя осталась незамеченной читателем^[3].

Критические отзывы

Фарс, как и альманах «Первое апреля» в целом, вызвали ожесточённую критику консервативной журналистики, осуждавшей все произведения «натуральной школы». «Иллюстрация» Нестора Кукольника писала: «„Первое апреля“ грубая шутка от начала до конца<…>. Есть у нас книги для образованного класса, есть и для крестьян — но вот появился новый род: для лакейских. Такую прозу ещё прискорбнее читать после стихов хороших, хотя немногих, но встречающихся-таки в этом альманахе <…> С искренним сожалением встретили мы между множеством пошлостей некоторые стихи, которые прочитали с удовольствием. Неужели и стихи и проза написаны одним и тем же человеком? <…> Что, например, может быть общего между „Вступлением“ и стихотворением „Перед дождём“? Между фарсом „Как опасно предаваться честолюбивым снам“ и стихотворением „Женщина, каких много“?»"^[3]

Суровее был отзыв «Северной пчелы» Фаддея Булгарина о новом произведении «так называемой натуральной школы», ошибочно относя все рассказы и стихи одному Н. А. Некрасову, «самородному гению, который не соблаговолил выставить своего имени на заглавном листе»^[1]. О самом фарсе Булгарин отозвался так: «Грубый язык, грязные картины униженного человечества, анатомия чувствований развращённого сердца, выходки бессильной зависти и вообще нравственный и литературный цинисм, перед которым надобно жмурить глаза и затыкать уши! И это называется литературою!» В конце Булгарин заключал следующим образом: «Весьма желательно, чтоб г-н Некрасов <…> отличающийся своими критиками в „Литературной газете“ <…> превозносимый „Отечественными записками“ <…> разобрал критически-натурально альманах»^[1].

В. Г. Белинский в «Отечественных записках», советовал своим читателям альманах для прочтения и отзывался о фарсе как о наиболее удачном среди прочих рассказов сборника: «это болтовня живая и весёлая<…>, местами лукавая и злая». «Не будем пересчитывать всех пьес этого сборника, больших и малых (которых в нём довольно), — писал Белинский, — и укажем только на рассказ „Как опасно предаваться честолюбивым снам“, писанный стихами и прозою». С Белинским не согласился П. А. Плетнёв, назвавший некрасовские сборники собранием «грязных и отвратительных исчадий праздности»: «Это последняя ступень, до которой могла упасть в литературе шутка, если только не преступление называть шуткою то, что нельзя назвать публично собственным её именем»^[3].

Наиболее пространная положительная характеристика произведения дана в журнале «Финский вестник»: «Все статьи альманаха, — писал критик этого журнала, — отличаются большим остроумием, забавным вымыслом и лёгким и игривым языком; иные из рассказов этой небольшой книжки так смешны и при этом изложены так комически важно, что и самый сериозный читатель едва удержится от смеха, в особенности же читая рассказ „Как опасно предаваться честолюбивым снам“…» Позднее А. К. Толстой воспользовался мотивом раздетого чиновника, попавшего на глаза своему начальству, в стихотворении «Сон статского советника Попова».

В напечатанном варианте рассказ иллюстрировали рисунки А. А. Агина и П. А. Федотова^[1].

Сюжет

Герой фарса чиновник Пётр Иванович Блинов спит с женой и видит сон, где он представляет себя помещиком тысячи душ наедине с кухаркой Пелагеей-чернобровкой. В этот момент в квартиру входит вор, собирает одежду и серебро, и счастливый сон сменяется кошмарами и навязчивыми видениями. В конце концов, Пётр Иванович неожиданно просыпается, а вор обращается в бегство. Обкраденный чиновник в ночном одеянии пускается вдогонку за жуликом, но догнать его ему не удаётся. В этот момент на улице в экипаже неожиданно появляется начальник Петра Ивановича в его департаменте: Степан Фёдорович Фарафонтов. Застав своего подчинённого в странном виде на пустой утренней улице, он пытается у него выяснить это удивительное недоразумение, но Пётр Иванович настолько смущён, что не находит вразумительного ответа.

Вернувшись домой ни с чем, несчастный чиновник в довершение всего стал участником семейной драмы, поскольку его супруга Федосья Карповна, не найдя ни мужа, ни своей одежды, уверилась в мужниной измене. Раздосадованный всеми этими неприятностями, чиновник несколько дней не мог себя заставить идти на службу в департамент, опасаясь стать всеобщим посмешищем. Он мечтает об отставке и получении должности управляющего богатого помещика где-нибудь в Малороссии, пока ему не удаётся совладать с собой и заставить идти себя на службу. В департаменте происходит сцена его позора и осмеяния, учинённая его столоначальником Степаном Фёдоровичем, а также самим начальником департамента. Герой получает отставку, не успев никому ничего объяснить, но из последних стихотворных строчек явствует, что Пётр Иванович решил прибегнуть к покровительству его превосходительства Ивана Кузьмича, высокопоставленного петербургского чиновника, под чьим расположением герой рассчитывал продолжить чиновничью карьеру в другом петербургском департаменте.

Примечания

Ссылки

• «Как опасно предаваться честолюбивым снам»